Как часто в кино вы видите сцены насилия и убийства? А сексуальные сцены? А сможете ли вспомнить моменты настоящей любовной близости? Смеем предположить, что с трудом... Не кажется ли вам странным, что в современной культуре смерть и жестокость стали куда более приемлемыми, чем сексуальность, чувственность, эротика? Настолько, что мы спешим убрать детей от экранов, пытаясь их оградить… От чего именно? От насилия или от удовольствия? А может, мы сами боимся удовольствия и собственного тела, а унижение и насилие – это то, к чему мы привыкли, к чему стали нечувствительны, и потому нам проще это принять?...
Изменение отношения к сексуальности
Сейчас кажется невозможным представить себе ту легкость и естественность, с которой наши предки относились к собственной наготе. Вспомните древних греков с их прекрасными обнаженными статуями или творцов более поздней эпохи возрождения, работы Тициана или невероятно чувственные полотна Рубенса. Куда все это ушло, и как так получилось, что, сняв практически все запреты на оголение, мы стали так стесняться собственной наготы и буквально табуировать ее?
Отношение к сексуальности менялось веками, в том числе, под влиянием христианства в западном обществе. Своего апогея запрет на красоту и сексуальность достиг во времена инквизиции, когда любую женщину, слишком откровенно проявляющую свою привлекательность, можно было назвать ведьмой, прислужницей дьявола и сжечь на костре. Безусловно, проще видеть источник всех бед и соблазнов в другом, а не в собственной душе, и самый легкий способ – не разбираясь с собой, уничтожить другого.
Эти механизмы получили названия вытеснения и проекции, и именно они лежат в основе многих событий и явлений, которые происходят и поныне. Несмотря на то, что мы уже давно минули средние века, женщины во главе с феминистками отстояли свои права во многих сферах, и прошла сексуальная революция, феномены дискриминации и легализации насилия мы наблюдаем до сих пор. Ярче всего механизмы вытеснения, проекции, а вместе с ними и рационализаторства, мы видим сегодня в отношении женщин, подвергшихся сексуальному насилию. Существует целый пласт убеждений и верований, признанных оправдать насильника и обвинить жертву - в том, что они сами спровоцировали мужчину своим поведением, или что насилуют только «плохих» женщин, или же этому вовсе не придаётся значения, мол женщины все преувеличивают, на самом деле ничего такого страшного в этом нет, может им даже понравилось. По статистике чаще высказывают такие мнения мужчины. Но что заставляет их оправдывать или не замечать очевидную и вопиющую жестокость других мужчин? Ответ частично кроется в том же механизме вытеснения и отчуждения от собственной необузданной сексуальности, с которой их никто не научил обращаться. В современном мире учат чему угодно, но только не тому, как любить свое тело, получать от него удовольствие и проявлять сексуальность. Учат даже тому, как заниматься сексом: в сети полно видео, которые, к слову, ничего общего не имеют с изучением своей сексуальности, умением наслаждаться собственным телом, любить и знать, как проявить свои чувства. В обществе много говорят об инаковости полов, но мало кто понимает, как обращаться с этой инаковостью и вообще с какой-либо непохожестью другого, которая вызывает страх и недоумение.
Запрет на женскую сексуальность
Говоря о практически полном снятии запретов на оголение, следует отметить, что есть все-таки абсолютные табу. Например, женская грудь, а точнее – ареола. Как шутливо ответила американская певица Майли Сайрус в одном из интервью на вопрос о ее достаточно смелых нарядах: «Люди не боятся человеческой груди, это сосок является проблемой».
Каким-то удивительным образом все части женского тела, которые напрямую связаны с деторождением, в нашей культуре отвергаются. Если оглянуться назад, мы увидим корни этого запрета и в религии: например, Иисус появился на свет благодаря «непорочному зачатию». Другими словами, сама идея о том, что ребенок может быть плодом любви и страсти, кажется нам грязной, и нам хочется придумать какой-то более «стерильный» способ продолжения рода.
Затрагивая тему запрета на женскую сексуальность и табуированности темы деторождения, хочется упомянуть о том, как в современном обществе табуирована и тема женской менструации. Женщина стесняется процессов, происходящих в ее теле значительно больше, чем мужчина – своих. Одним из самых больших страхов для женщины – это каким-то образом продемонстрировать то, что у нее именно этот момент цикла. Как будто она (женщина) выбирала эти процессы, и будто они и правда являются чем-то постыдным!
В подобном страхе перед женской сексуальностью и перед женщиной есть некий мистицизм. Мистицизм и страх перед архетипическим женским лоном, бесконечным ничем, из которого все рождается, и в котором все исчезает. Как тут не вспомнить мифы о зубастой вагине (vagina dentata), которые удивительным образом обнаруживаются в фольклоре разных культур, например, в мифологии индейцев и в японских мифах. Да и в современной культуре немало отсылок к этим мифам: и кинематограф (фильм 2007 года «Зубы»), и литература («Голый завтрак» Уильяма Берроуза).
Разумеется, основной причиной появления подобных мифов была попытка наших предков как-то воспрепятствовать случайным связям и семейным изменам. Но это – рациональное объяснение. А кроме него в этом страхе много иррационального ужаса перед непонятным, таящимся в женской вагине. Страх часто вызывает агрессию, но она не осознается, вытесняется и проецируется на женщину, которая кажется опасной и агрессивной, поэтому, вероятно, вагина в мифах и обрастает зубами.
Говоря про запрет на сексуальность, нельзя не упомянуть запрет на удовольствие. В том же кинематографе секс чаще показан именно как некий звериный инстинкт, нежели как чувственный акт между людьми. Неизбежно возникает вопрос: чем отличаются секс, направленный на удовольствие, и секс для продолжения рода? Просто получать удовольствие стыдно? И вновь, проводя параллель с христианской культурой, мы не можем не вспомнить сюжет про Адама и Еву, которые первые устыдились своего обнаженного тела, изведав плод дерева познания добра и зла, и тогда же у них появилась возможность иметь детей. Таким образом получается, что деторождение носит след первородного греха, а вместе с ним и печать стыда с ним связанного.
(продолжение следует)
Photo by Ekaterina Basova-Gonzalez